ТРИ ВЕЛИКИХ ТАЙНЫ
Железобетонная сказка
Таксиста Чукча обманул: трешку дал, а сам не поехал.
(народное)
Жил-был писатель. Велемир Коктебельский. Известный писатель. Правда, никто его не читал, но все точно знали, что Коктебельский – писатель известный.
Он даже толстый журнал издавал. Очень толстый журнал. Потому что выходил тот журнал раз в семь лет.
Правда, журнал никто не читал – некогда было. Но уважали. Там на обложке – сплошь классики. А внутри не классики, но писатели современные.
И произведения злободневные такие. Отдашь редактору – в номер! срочно! И срочно печатают – через семь лет.
Зато Велемир Коктебельский очень был популярен. Особенно в ЦДЛ. За щедрость и справедливость. Его даже «талантищем» называли. Те, кому он коньяк наливал. А те, кому водку – те и вовсе в гении Велемира записывали.
Жил-был поэт. Саша Клирманн. Поэт, как поэт. Матершинник, бабник и пьяница. Никто, кроме баб его не любил. А бабы стихи его не любили. Зато мужики стихи его любили, а самого – не очень. Все из-за баб.
На этом писатель с поэтом и подружились. Коктебельскому бабы без денег не улыбались даже. А за деньги писателю было не интересно. Давно это было – пару толстых журналов назад. Не то, что теперь.
Вот и говорит прозаик Коктебельский поэту Клирманну:
- Что же ты, брат, все без денег ходишь, голодный, и всякую дрянь пьешь? Давай я тебя напою-накормлю, а ты мне за это Великую тайну откроешь.
- Какую такую тайну?
- Почему тебя бабы без денег любят, а меня и с деньгами только пользуют.
- Рассказать не могу, - говорит поэт - могу показать.
В общем, договорились.
Вышли на улицу. Мимо идут. Две. Ничего себе так.
Клирманн – шлеп на грудь какой-то пропуск, хвать из кармана диктофон и к ним:
- Это опрос для газеты «Плуг». Девушки, ответьте на вопрос. Как вас зовут?
Всё! Дело в шляпе!
Почесал Коктебельский шляпу и сделал вид, что всему научился.
А уж потом, опосля ресторана в сауне-вип открылась Вторая Великая тайна. Коктебельский был вовсе не Коктебельский, а очень даже себе Телявивский, а Клирманн – наоборот. В общем, у каждого свой псевдоним.
- Саня, зачем тебе псевдоним? – спросил Велемир Коктебельский.
- Модно. – ответил поэт.
- А тебе, Велемир, псевдоним зачем? – спросил Клирманн
- Полезно. - Ответил прозаик.
На том и договорились.
Тайну эту не раскрывать никому. Ник-кому!
И разошлись – один стихи писать, другой прозу издавать.
Недавно снова встретились – пару толстых журналов спустя.
Прозаик опять толстый журнал издавал, коньяки наливал, а поэту, естественно, водки.
Поэт, правда, пить завязал, женился, остепенился, зато по всей стране прокатался – фестивали и праздники делал.
Прозаик поэту и говорит:
- Что же ты, брат, все без денег ходишь, голодный, и чай всухомятку пьешь? Давай я тебя напою-накормлю, а ты мне за это Третью Великую тайну откроешь.
- Какую такую тайну?
- Почему твои праздники и фестивали даже без денег любят, а журналы мои и за деньги читать не хотят?
- Рассказать не могу, - говорит поэт - могу показать.
В общем, договорились.
С одним только условием: прозаик поэтову книжку из типографии выкупает, а поэт прозаикову прозу со сцены вместо стихов читает.
Приехали на праздник деревенский.
Вышел поэт на сцену и давай прозаикову прозу народу читать.
Все очень смеялись. Правда, не поняли, может, чего. И давай орать:
- Автора, автора!
Вышел на сцену Велемир Коктебельский, пукнул, чихнул, помял микрофон, облизнул, прозаикался малость – прозаик же. В общем, все поняли и стали ждать толстый журнал. А поэт, пока прозаик прозаикивался, все книжки свои продавал – довольный! А что? Народ читает – радуется, понимает, значит.
Приехали на фестиваль уездный.
Вышел поэт на сцену и давай прозаикову прозу поэтам и бардам читать. Смеялись, но как-то не очень. И «Автора» уже не выкликали. Но про толстый журнал хорошо понимали. Рукописи собрали, прозаику сдали. В послеследующий номер – который через семь лет. А как же? На злобу дня! Ждут.
А поэт, все книжки свои продавал и раздаривал.
Приехали в город губернский.
Договорились свой фестиваль делать.
А чего? У поэта опыт, друзья и книжка, у прозаика деньги и толстый журнал уже вышел почти - чего бы не сделать-то?
По телевизору выступили, по радио головами покивали, газетчикам интервью пораздвали, с чиновниками по рукам ударили, залы забронировали, афиши заказали.
Да еще и столичных звезд назвали - гонорары наобещали.
А как же – ПРЕЗЕНТАЦИЯ!
В общем, все всё поняли и стали ждать толстый журнал. И фестиваль, конечно, на котором этот журнал всем раздавать будут.
И все бы хорошо.
Да вспомнил тут Велемир Коктебельский Великую Первую тайну. Ту, что про баб - два толстых журнала назад.
Пока поэт всё книжки свои друзьям раздавал, Коктебельский – шлеп на грудь какой-то пропуск, хвать из кармана диктофон и к ней:
- Это опрос для газеты «Плуг». Девушка, ответьте на вопрос. Как вас зовут?
Всё! Дело в шляпе!
Только вот город губернский – не Старый Арбат. Да и два толстых журнала уже прошло. Пуп седой, костюмчик крутой, кошелек тугой.
Тронул – женись и деньги вперед.
И почуял себя Велемир Коктебельский Аллах-Акбаром Синайским в самый разгар антифады.
Связь отключил, каску нацепил, в подвале спрятался.
А время идет, афиши расклеены, столичные звёзды на чемоданах сидят – гонораров ждут. Поэт по городу губернскому метался, холодным потом обливался, но, как ни старался, прозаик с деньгами не объявлялся. В подвале в каске сидел, на связь выходить не хотел.
Ну, поэт – он и в Пензе поэт. Тельняшку до пупа порвал, денег назанимал, столичных звезд на концерты привел и сам фестиваль провел.
Только без презентации.
А зачем презентация, если толстый журнал не вышел?
Как только Коктебельский про это прослышал, из подвала на свет Божий вышел, даже каску не успел снять и ну орать:
- Клирманн, как жид пархатый, грёб мои деньги лопатой, а про свежий номер журналу не показали ни по одному телеканалу.
И в газетах ни слова про меня не сказали! Где это видано, чтобы прозаика так надули?
Такая вот железобетонная сказка про сбежавшую невесту, которая дать – дала, а замуж не вышла.
Так и просится цитата из Фирсова с совещания молодых писателей: «Не мельтеши, деточка, опять попользуют, а в Союз писателей не примут».
Все имена и события вымышлены, совпадения случайны, факты не проверены, мнение читателя не совпадает с домыслами автора – так, сорока на хвосте принесла.
Александр Чистяков
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Александр Чистяков
"Новогодняя сказка про доброго гастарбайтера"
Как торговец оптового рынка заставил москвичей заняться благотворительностью.
Не самый известный фотохудожник, почетный работник культуры города Москвы Вадим Анатолич решил закупить предновогодний комплект сувениров. Шапочки клоунские, значки мигающие, бенгальские огни, ну и прочую ерунду, чтобы в палатке рыночной продать втридорога. Кризис, однако. Даже художники торгуют в палатках мобильными телефонами.
А тут индус-оптовик, тот самый чурка-неруский его и спрашивает:
– Кому, – говорит. – Значки покупаешь? Детям?
– Детям! – ответил художник.
Он про своих двоих пацанов, подумал, а вот индус про других.
– В детский дом? – говорит.
– В Детский дом – даже номер Вадим вспомнил:
– Тридцать семь! – говорит. – На Вильнюсской улице. Там 14 мальчишек и 15 девчонок живут.
Глупый индус, наверное, был – совсем в чалме и с бородой. Взял и отгрузил целый мешок подарков.
– Передай это все детям, скажи, что я Дед Мороз с берегов Ганга.
Ну и куда деваться было после этого московским деятелям культуры? Тоже пришлось поучаствовать в благотворительной акции. Ибо уж десять лет, как ездят по стране с благотворительной акцией «Книги – детским домам России». Великий Новгород, Смоленск, Калуга, Пенза, Чечня…
А в московском детском доме №37 в этот день был КВН.
Макс Потёмкин вечный председатель Ясеневского КВНа и так обязан был быть, но тут ему пришлось прихватить с собой и того самого фотохудожника Вадима Житнича, и скрипичного мастера Ларису Керченко. А компьютерщик Андрей Прохоров подарил ребятам новенькую гитару.
– Старшеклассники скоро уйдут в Большой мир, - Сказал Андрей. – А вот гитара останется. Александр Чистяков мне рассказал, как они с Мишей Зубовым в Грозненский детский дом гитару подарили… Вот пусть и в моём районе ребята рок играют, а не по подворотням бегают. Им же с моими детьми в одном дворе расти и жить.
Есть ли дети у того Дед-Мороза с Ганга известно только индийской Снегурочке, но московские интеллигенты поучаствовали в новогодней сказке от гастарбайтера.
30 декабря 2009
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
"Не место красит человека..."
( типа, фельетон)
Всем известна поговорка о том, что не место красит человека, а человек место.
Она вроде как примерно о том, что лучше быть хорошим работягой, чем плохим
начальником и всё такое прочее.
Однако поневоле эта поговорка вспоминается в интересном контексте,
ежели по весне случится присесть на лавочку,
что на прудиках по улице Паустовского.
А происходит именно вот что.
Сначала приходит человек, как правило, таджикской национальности, и красит место.
Затем приходит другой человек, присаживается на лавочку,
и место красит его.
Затем человек бежит домой, хватается за ацетон (бензин и т.д.)
и лихорадочно пытается очистить испорченную одежду.
Происходит это с неизбежностью который год подряд.
Сколько штанов замарано, и не всё
удаётся очистить! И ведь помня об опыте прошлого года,
уже садишься на лавочку с опаской,
пробуешь рукой: высохло - не высохло.
А результат, однако, повторяется.
То ли дело в составе краски, то ли ещё в чём.
Замечено, что на солнышке, от температуры,
краска и начинает пачкать, а к вечеру, от холода, загустевает и отвердевает.
И то ли краску надо правильно подбирать,
то ли лавочки красить пореже ( не каждый год), но хотелось бы,
чтобы весенняя умиротворённая радость от созерцания воды
на прудиках не омрачалась огорчением от испорченных краской штанов.
Паренёк с грязной попкой.
ВЕСНА 2008
